Дюссельдорф — это столица Северной Рейн-Вестфалии (население города - около 600 тыс жителей), одного из крупнейших промышленных центров Европы. Наряду с десятком других индустриальных городов (Кельн, Эссен, Дортмунд, Дуйсбург, Бохум, Леверкузен и др.) на территории этой федеральной земли находится и нынешняя столица Германии Бонн.
   Теннисный стадион «Рохусклуб», принимающий Кубок Пежо, построен в 1976 г. Одноименный клуб, владелец этого стадиона, очень престижен. Стать его действительным членом непросто: несмотря на внушительный годовой взнос, люди годами ждут своей очереди. К услугам тех, кто все же пробился в ряды клуба, десять функционирующих с апреля по октябрь грунтовых кортов, один из которых, Центральный, с фундаментальными трибунами на пять тысяч мест плюс три корта под крышей. Правда, на время Кубка Пежо в этом огромном ангаре монтируется пресс-холл с выставкой экспонатов теннисного музея и V.I.P. ресторанами. Разумеется, клуб оснащен всем набором спортивно-оздоровительных комплексов: бассейн, сауна, тренажерные залы. Но на время турнира и они преобразуются в кафе и закусочные. А на месте трех теннисных площадок недалеко от входа на стадион возводятся временные трибуны Первого корта — второй арены чемпионата. Конечно, ничего подобного в России пока не увидишь.
   Пресс-центр и комната отдыха игроков — в одном небольшом корпусе, там же и кафе для журналистов. То и дело сталкиваешься на входе то с Бьоркманом, то с Бругерой или Россе, а то и с самим Беккером. Добавлю еще, что располагается «Рохусклуб» в холмистом лесопарке, почти у черты города. Играть здесь приятно: свежий воздух, ароматы соснового леса — все это вносит дополнительный колорит в атмосферу турнира.
   В пресс-центре Кубка Пежо каждый день работал необычный тотализатор. Из расписания выбиралась какая-то одна игра, и всем аккредитованным журналистам (а их было здесь более 300) предлагали угадать счет в матче. Тройке лучших оракулов сулили призы от спонсоров.
   Накануне, в понедельник, выбор организаторов пал на встречу Бориса Беккера с Марком Россе. Как бы я ни симпатизировал Беккеру, ставить на него здесь, в Германии, было безумием. Или скажем так, не имело практического смысла. И я, не долго думая, записал на выданном мне бланке «6-4,7-6(4)» в пользу Россе и отправился на трибуну — с нахальным желанием наблюдать за тем, как швейцарец будет выигрывать для меня красивую спортивную сумку от «Кока-Колы». Невероятно, но так оно и случилось: Марк победил практически с заказанным мной счетом, только перепутав порядок сетов — 7-6(4), 6-4, но тем не менее обеспечив мне безусловное первое место в этом «пари дня».
   И вот теперь предлагалось предсказать результат поединка в другой подгруппе — Кафельникова с Крайчеком. Голландец приехал сюда одним из героев только-только закончившегося Открытого чемпионата Италии, где он только в финале уступил Мустеру, и считался фаворитом. Я же из чувства патриотизма поставил 4-6, 6-4, 7-5 в пользу нашего теннисиста.
   И вот сижу на трибуне, совсем рядом со скамейкой нашей команды. В двух шагах от меня — Лепешин. Мы с ним уже виделись, но он на мое приветствие ответил лишь мрачным кивком. Не забыл, видно, обиду. Ну, ладно, надеюсь, еще увидимся здесь, а пока все внимание на корт. А там Кафельников действительно проигрывает первый сет (правда, на тай-брейке, а не так, как я предсказывал, но это неважно). Зато дальше игра идет по моему сценарию и заканчивается 6-4, 7-5 в пользу Жени. Помню, как после победного удара он радостно вскинул руки, сияющий побежал к Лепешину. А я сидел, смотрел на них и как-то отрешенно думал: «Они вот радуются сейчас, а я-то практически знал этот результат еще три часа назад...». Понятно, что конкурентов за первый приз «пари дня» (на этот раз свитер от пивной компании Tuborg Beer) у меня и в тот день не оказалось. В пресс-центре появился очередной бюллетень ATP Tour, озаглавленный «Суперэксперт из Москвы». А моя добрая знакомая из АТР Корин Мильян (как и на St.Petersburg Open того года, она и здесь обеспечивала контакты журналистов с участниками турнира) сказала, что с такими способностями отгадывать результаты не ей, а мне надо жить в Монте-Карло...
    Дом фрау Рудерсдорф, 70-летней владелицы небольшой гомеопатической фирмы, у которой я занимал комнату на первом этаже, стоит буквально в ста шагах от ворот "Рохусклуба". Поэтому я проводил на стадионе время, что называется, от зари до зари. Но в тот день я пришел на корты еще раньше обычного, когда до первых матчей еще оставалось часа два. Поздоровавшись в пресс-центре с моей доброй знакомой из АТР, всегда приветливой Корин Мильян , я отправился побродить по территории. Было чудное солнечное утро, а здесь так хорошо прогуляться в такое время! Тенистые аллейки, тропки-змейки, петляющие по холмистым склонам, и — тишина, нарушаемая только пением весенних птичек. Пейзаж идиллической немецкой сказки! Даже очередной отказ Кафельникова от интервью со мной, который несколько сконфуженно передала мне Корин, не испортил мне настроения.
   Но едва я поднялся в одну из беседок, что высится недалеко от входа в пресс-центр, как прямо перед собой увидел одиноко стоящего у балюстрады Анатолия Лепешина. Впрочем, что ж, это было очень кстати. Лучшего момента для выяснения наших отношений и не придумаешь! Тем более, я помнил, что в тот день Лепешину исполнилось 55 лет. С моего поздравления по случаю этой даты и начался наш разговор...
   Анатолий Александрович поначалу был сдержан. Сухо поблагодарил за поздравление. Отвернулся, опершись на поручень. Обменялись парой ничего не значащих фраз относительно чемпионата. Видя, что разговор не складывается, я уже хотел отойти, но он вдруг не выдержал и словно прорвало — начал говорить. Порой сбиваясь с мысли, но, казалось, от души. Накипело у человека! Я лишь изредка пытался ему оппонировать, чем еще больше разжигал его эмоциональный настрой.

   "Некоторые пытаются представить дело так, будто Женька в 1991 году вдруг свалился мне на голову. Да я его знал с малолетства — как государственный тренер всех детских и юношеских сборных СССР. И среди ровесников он никогда первым не был. Например, в декабре 1990 г. я его взял на Sunshine Cup, только уступив настойчивым просьбам Шишкина. И в команде он был лишь 4-м, то есть запасным, после Медведева, Огородова и Томашевича. Но там я решил попробовать его в паре с Медведевым, поскольку в одиночке Андрей с Олегом в каждом матче и так два очка давали, и третья парная встреча уже ничего и не решала. Вот так Кафельников и стал 280 победителем Кубка мира. Подчеркиваю, только как парный игрок! А Томашевича я тогда действительно перевел в запас, хотя во всех других турнирах Дима показывал отличные результаты...    Кстати, выбор по 1974 году у меня всегда был большой — это и Баранов из Одессы, и Кобыленко, и еще были ребята... А Кафельников ничем среди них не выделялся..."
   Здесь позволю себе прервать монолог Анатолия Александровича одной небольшой цитатой:    "В элиту ворвался Евгений Кафельников, талантливый теннисист — в возрасте 12-14 лет его оценивали выше Андрея Медведева". Ш.Тарпищев, "Теннис+" № 7/1994.
   А теперь продолжаем слушать Лепешина...

   "...Почему я подтягивал Кафельникова? Да потому, что он-то был российский, а дело шло к развалу СССР. Понимаете? И агенты IMG тогда, в 91-м, тоже пошли ему навстречу, заключили с ним контракт, хотя в одиночке он никаких результатов не показывал. Это же известный факт: осенью 1991 г., когда я начал с ним работать, он был 423-м в юношеской мировой классификации!
   Что? Полгода не играл? Правильно, не играл. А почему? Да потому, что Шишкин весной нелегально увез его в Америку! Не сказал ни мне, никому ни слова, хотя мы должны были играть командное первенство Союза в Юрмале. А они сбежали втроем (Шишкин еще и Пономарева захватил). На какие деньги? Как на какие? IMG дала! У него же контракт с этой фирмой был. Это я помог его заключить, а так бы ничего у них не было. Что значит, не сбежали? Мало ли, что контракт предусматривал! Надо же было предупредить тренера сборной! Так вот, Кафельников там первый же матч в сателлите, конечно, проиграл, во втором турнирчике то же самое, в третий вообще не попал. И тогда они поехали на несколько дней потренироваться в академию Боллетьери — это база IMG. И вот там у них с Женькой произошел конфликт.
   "Шишкин стал требовать у него материальных вознаграждений, а откуда у Женьки тогда были деньги? IMG ведь оплачивала только дорогу и гостиницу, а жить должны были на свои. Мы, например, и продукты с собой всегда возили, банки разные с тушенкой, а как же? Ведь Женька тогда ничего не показывал, кто и на какие "шиши" его деликатесами кормить будет?
   "И опять же, эта галиматья с Сампрасом. Какой Сампрас? Неужели вы, теннисный журналист, редактор журнала, могли в это поверить? Вранье все, вра-анье! Я вам уже говорил: вы что, не понимаете, кто был тогда Сампрас и кто — Кафельников? Да Сампрас и знать его не знал и никогда не видел до их матча в Мельбурне, в чемпионате Австралии 94-го. Когда Женька, кстати, чуть не выиграл — отдал 7-9 в пятом сете!    Опять мне не верите? Спросите у Сампраса! Он вам и скажет, что никакого Кафельникова в 91-м он и в глаза не видел... Женьку спросить? А зачем? Нет, спросите лучше у Сампраса..."
   В принципе, идея Лепешина была хорошей. Действительно, если Кафельников не хочет со мной разговаривать, то почему бы не поговорить с Сампрасом? С этой мыслью я и отправился в пресс-центр. Но там журналистов ждал очередной сюрприз. Вчера за час до выхода на корт снялся, сославшись на травму бедра, Борис Беккер, а теперь директор турнира Хорст Клостеркемпер созывал еще одну внеплановую пресс-конференцию — выслушать заявление Сампраса.

   Суть его была в том, что он не сможет сегодня выйти на корт — проблемы со спиной. Поэтому вынужден срочно покинуть чемпионат для консультаций с врачом.
"Но если к субботе все будет в порядке, я вернусь и с Кафельниковым сыграю", — пообещал Пит на прощание. И вернулся! И они сыграли с Кафельниковым (Женя выиграл 6-2, 6-3). Только мне с моей затеей поговорить с Сампрасом от этого легче не стало. Пит сразу покинул стадион, даже на пресс-конференцию не пришел…
   Вот такая возникла коллизия! Кафельников не желает говорить, а теперь и у Сампраса ничего не спросишь...    Что ж, вернемся к монологу Лепешина.

   "Короче, Шишкин с Женькой тогда поссорились, и с тех пор Валера к нему и не подходил. Кафельников с тех пор был бесхозный. И когда я проводил сборы в Сочи в октябре 1991 г., ко мне подошли его родители вместе с Конюшковым, директором спортшколы, и несколько дней буквально ходили по пятам, упрашивали взять парня.
   Потом в ноябре сам Женька приехал в Москву играть квалификацию на Кубке Кремля, проиграл в первом же матче и тоже подошел ко мне. Помогите, мол, Анатолий Александрович... Я его и взял. Через месяц мы поехали на Sunshine Cup втроем — я, он и Павел Жеромский и заняли там третье место! Вот после этого я и начал с ним по-настоящему работать.
   Да я и раньше его не раз спасал. Рекомендовал в Москву, то в ЦСКА, то в "Динамо", так он из ЦСКА через неделю сбежал домой! Почему? Не смогли найти с ним контакт. Характер такой. А как иначе? А как, вы думаете, я с ним работаю? Просто мне? А Шишкина больше и рядом не было! Он появился лишь в 1994 г., в Гамбурге (на полуфинальном матче Кубка Дэвиса с Германией. — авт.), когда Женька уже звездой стал. Опять денег просил! Но ведь никто же не был против! И я говорил Жене: дай, надо же отблагодарить тренера. И он бы дал, он собирался дать... Но тут Валера себя неправильно повел. Если бы он не стал так грубо "накатывать". Давай, мол, сейчас, и все. Еще и сына своего, Вадима, подключил... Короче, не договорились они тогда. И я не виноват в том, что Женька с ним так поступил... А потом еще раз, в Сочи, когда мы к матчу с немцами готовились, он тоже подкатывал, опять деньги вымогал. Но Кафельников не захотел с ним встречаться. Так он еще клеветать стал, придумал какую-то историю, что мы на него бандитов навели, они якобы его избили... Да за это в суд можно подать! Женька, кстати, хотел, но я его отговорил...
   А сколько я для самого Шишкина сделал, он уже не помнит? Сколько раз я его выручал? Присылал ему в Дагомыс форму, мячи, ракетки, струны. Ну и что, что не ему лично? Да, для детей. А вы вспомните те годы: где у нас что можно было достать? Потом, я готовил письма, документы на присвоение ему судьи первой категории. А он в это время налево-направо ссорился, конфликтовал со всеми тренерами. Крайне некоммуникабельный человек! Не случайно его все время увольняли с работы! Хотя и при этом ему все время шли навстречу. Взяли, например, в школу Олимпийского резерва тренером, хотя существуют определенные требования по образованию, и вообще. У него-то нужного образования не было! А когда я Кафельникова взял в молодежную сборную, то сделал Шишкину тренера высшей категории! Знаете, какой оклад я ему пробил? У меня самого, в то время главного тренера Госкомспорта, было 250 рублей, а ему я сделал — 480! Вы представляете, какие это были тогда деньги! Да что я все оправдываюсь? Не верите мне — поезжайте в Сочи. Спросите у Конюшкова, директора СДЮШОР, у бывшего директора, Сивковой Флоры Сергеевны, спросите — вот они двое знают все!..."

    И у Конюшкова, и у Сивковой. Правда, это случилось только через год, когда Кафельников уже фактически расстался с Лепешиным.
   Тот сентябрьский 1997 г. матч Play-off в Москве с командой Румынии - не самым сильным соперником по тем временам, запомнился мне не только тем, что наши его чуть не проиграли (спас команду Александр Волков, принесший команде 2 очка и выигравший пятый решающий поединок), но еще и тем, что впервые за все годы я не видел рядом с Кафельниковым Лепешина. Тогда, правда, я не придал этому особого значения, но спустя полтора месяца, когда мы встретились с Анатолием Александровичем на очередном Кубке Кремля, тень беспокойства на его лице уже трудно было не заметить. Во-первых, он был огорчен тем, как его незаметно «задвинули» с поста капитана сборной. «Нет, я ничего не имею против Шамиля Анвяровича, — говорил он с трудно скрываемой обидой, — но хотя бы формальности надо было соблюсти. Впрочем, — безнадежно махнул он в чью-то сторону рукой, — меня как назначили, так и сняли — не спрашивая...».
    Тогда-то в кулуарах «Олимпийского» и появились первые слухи о том, что в его отношениях с Женей наметилась трещина. Злые языки не забывали при этом напомнить историю с ограблением квартиры Анатолия Александровича, повлекшую за собой непредвиденные расходы теннисиста (говорили, что Женя покрыл все убытки). «У них сейчас действительно все достаточно хрупко», — шепнул мне при встрече Вадим Сергеевич Вепринцев — один из немногих людей, с которым Лепешин находился постоянно в контакте.
    Потом Женя почти год играл вообще без тренера, пока наконец не появился в этой роли известный американец Ларри Стефанки. С ним-то он и выиграл свой второй ТБШ - Открытый чемпионат Австралии в январе 1999 г. Еще позже его официальным тренером стал друг детства Сергей Пономарев. Но это уже другая история...
   Из Москвы до Сочи — два часа лету. Пока устроишься в кресле, пока газеты с журналами полистаешь да предложенный чай с пирожным проглотишь — смотришь, и на снижение пошли. А там и берег уже видно. И море под тобой такое синее-синее, но даже с этой высоты заметны пенящиеся барашки волн. Еще мгновения, и вот она, взлетно-посадочная полоса Адлерского аэропорта, бежит тебе стремительно навстречу... Мне-то здесь не часто доводится бывать, каждый приезд в этот лучший российский город-курорт — это событие, а вот сколько раз также из-под облаков "заныривал" сюда Женя Кафельников — и представить себе трудно. Такова жизнь теннисного профессионала...
   Борис Алексеевич поначалу говорить о Кафельникове не хотел. "У меня по этому вопросу особая позиция", — заявил он мне. Хорошо, говорю, давайте просто о теннисе, о вашей школе. Короче, слово за слово — разговорились...
   Всю эту историю о том, что он работал с Женькой с 11 лет, Лепешин придумал. Чтобы навести тень на истинного тренера Кафельникова — Валерия Шишкина. Человека, который сделал из него теннисиста. Я это заявляю совершенно официально. Так, как боролся Шишкин за Женьку (да и не только за него — за всех своих учеников), никто не умел. Да и сейчас не умеет. И с судьями, и с чиновниками, и со всеми — не считаясь с авторитетами. Горой за пацанов стоял! А как иначе?     (Read more...)